"...Мы не об убийствах молчим часами, просто в тишине хорошо вдвоём. В этом тонкостенном хрустальном храме бесконечной нежности мы умрём." (с) Тара Дьюли
Ниточки рвутся. Бегут по воде пруда
Капли дождя, будто прыгают водомерки.
Время летит как стрела. Я пытаюсь верить
В ужас короткого, страшного «навсегда».
Страшно не будет. Что будет? Обычный день.
Утро, рассвет, легкий сон, мелкий дождь и ветер,
Запах паленой травы. В этот день бесследно
Ниточка света рассыплется в темноте.
Больно не будет. Вернее – не стать больней
Этого запаха, горечи едкой боли,
Этого взгляда – янтарного поневоле,
Этого сердца – сплетенного из огней.
Что в этих травах? Жизни короткой год,
Мантры и вера, ожоги, надежды, раны,
Белая комната, пахнущая нирваной,
Бусины черные с белыми впереплет.
Тонкие нитки – рассыплются, не собрать.
Руки изрежет осока пруда немого.
Господи, дай мне побыть с ним еще немного
И не забыть,
Что он только
Мой старший брат.
Капли дождя, будто прыгают водомерки.
Время летит как стрела. Я пытаюсь верить
В ужас короткого, страшного «навсегда».
Страшно не будет. Что будет? Обычный день.
Утро, рассвет, легкий сон, мелкий дождь и ветер,
Запах паленой травы. В этот день бесследно
Ниточка света рассыплется в темноте.
Больно не будет. Вернее – не стать больней
Этого запаха, горечи едкой боли,
Этого взгляда – янтарного поневоле,
Этого сердца – сплетенного из огней.
Что в этих травах? Жизни короткой год,
Мантры и вера, ожоги, надежды, раны,
Белая комната, пахнущая нирваной,
Бусины черные с белыми впереплет.
Тонкие нитки – рассыплются, не собрать.
Руки изрежет осока пруда немого.
Господи, дай мне побыть с ним еще немного
И не забыть,
Что он только
Мой старший брат.